|
Прогулка длинною 1660
километров.
Восток 08-14.07.2001
(289 км.) На Балтийском вокзале я заметил Кэта нарезающего круги перед ларьками. Как оказалось, таким образом он пытался локализовать место сбора. После обмена информацией нарезать круги мы уже стали вместе. Закрутив пару витков, мы обратили внимание на спящего у подножия ларька человека. Как оказалось под черной кепочкой и темными очками скрывался Максус. Рядом сидели москвичи – Саша Никольский и Аня-Малышь. Знакомимся, обмениваемся впечатлениями и прогнозами. Время неумолимо подходит к моменту «Х». Из недр питерской подземки наконец-то появляется последний член нашей команды – Милитарист. Все, можно идти к автобусу. У автобуса нас ждет удивление и разочарование. Как оказалось багажные отсеки уже давно забиты телегами (именно телегами, а не тележками), коробками и ящиками. Наши рюкзаки явно туда не влезут. Приходится протискивать их через узкий проход в салоне и занимать самые задние места. Рюкзаки размещаются везде – в проходе, между сидений, между ног, за сиденьями у заднего стекла и т.д. Я высказываю опасения, что мы сжаримся в этом автобусе сидя над самым движком, который, как известно, у «львовских» расположен сзади под сидениями. Но получилось все наоборот: В потолке, в конце автобуса, был открытый люк, защищенный из салона железным листом от закрывания его пассажирами. Кроме того, этот лист играл роль воздуховода для задних сидений. В итоге, на трассе мы откровенно мерзли. Кроме того, из-за тесноты мы вынуждены были сидеть как приклеенные – ни ног не вытянуть, ни по сидению поерзать. Первая остановка – перед мостом через Волхов. Желающие могут сходить в… кусты. Два железных ящика-туалета стоящие среди кустов, очевидно, нормально функционировали еще в прошлом веке. По кустам тоже следует пробираться с опаской – сотни пассажиров сбегавших в кусты оставляют неизгладимые следы под ними. Еще на этой «остановке» можно купить поесть. Милитарист попробовал. Результаты спросите у него. Согласно расписанию автобус до Шугозера идет шесть часов. На деле же он около часа торчит в Тихвине – заправляется с высаживанием всех пассажиров на асфальтовом пятачке где-то на окраине города. Летом это куда ни шло, а вот зимой, или поздней осенью наверно впечатляет. После заправки автобус грузится тихвинцами на местном автовокзале и уже без помех шурует к Шугозеру. Стоя на пятачке перед тихвинским автопарком, мы разговорились с одним парнем, который как оказалось живет в Макарьино. Он нам и сообщил радостную новость – ночью от Шугозера до Фальково (Андронниково по-современному) доехать врятли удастся. Сам же он или ночует в Шугозере у дяди или уговаривает его подвести до деревни. На наш робкий вопрос о возможности подвести и нас, паренек пожал плечами. Вот и Шугозеро. Выгружаемся. Автотранспорта который бы мог подвезти нас, не намечается. Взгляд падает на милицейский УАЗик – «батон». А почему бы и нет? Но не выгорело прокатиться на казенной машине. Милиционер вежливо ответил, что не имеет права, попутно поинтересовавшись, кто мы такие, куда едем и зачем нам это все нужно. Больше машин нет, и взвалив на плечи свои рюкзаки мы отправились в дальний путь. Сначала дорога огибая озеро идет по самому поселку. Затем под ногами начинается подъем к деревне Бурмакино. Рядом с этой деревней лежит еще одно озеро – Верхнее. Это озеро еще раз припомнится в нашем рассказе. Сама деревня уже давно спит. Над лесами стоит ночная тишина. Шорох подошв и пыхтение под тяжестью рюкзаков – это единственные звуки улавливаемые ухом. Вдруг, уже на окраине деревни, там где дорога немного спустившись с холма уходит в лес, раздался невероятно далекий, призрачный звук. Это не галлюцинация. Звук приближается и постепенно обретает характерные интонации работающего двигателя. Поднимаю руку. Чудо! Жигуленок останавливается и из пассажирского окна появляется сияющая физиономия нашего попутчика из автобуса – жителя Макарьино. Мы говорим – возьмите хоть рюкзаки и Малыша, а мы и так дотопаем. Правда я закинул удочку о возможном, втором рейсе. Водитель, оглядев нас скептически, затолкал в свою машину помимо рюкзаков и Малыша еще и Максуса с Милитаристом. Скрылись за поворотом красные огоньки спасшей нас машины и мы втроем – Я, Кэт и Саша Никольский продолжаем двигаться к цели уже налегке… Водитель нас не подвел. Отвезя первую партию в Фальково, он вернулся за нами. Как выяснилось из расспросов – от Шугозера до Фальково пятнадцать км., а не двенадцать. Здорово! Хорошо, что мы об этом не знали, а то пришлось бы лишних три километра топать. И начались розыски места для лагеря… В предрассветном тумане по не скошенным деревенским полям бродили призрачные тени. Сотни насекомых, обрадовавшись дармовому ужину, создавали над головами теней причудливые облака. То на одной, то на другой поляне раздавалось тяжелое уханье опускаемых рюкзаков, а затем, через пару минут, невнятное кряхтение хозяев, опять затаскивающих их на горб. Потоптав немало спелой и готовой к сенокосу травы, мы, наконец, остановились на полянке в пойме Паши. Растягиваются палатки и раскладываются спальники. Вся провизия вывалена из рюкзаков и уложена в одно место. Милитарист замаскировавшись в зеленой траве раздувает костер. В окрестных кустах раздается хруст сушняка и гулкие удары топора. Стоянка начинает приобретать обжитой вид, а на поляне появляются первые тропы. Все устали. Ужин отклоняется. Пожевав всухомятку, начали загружаться в палатки. Всем спать… Первый «рабочий» день. Раскоп начат… Пока я ходил на разведку в местный магазин, ребята сняв толщу глинистой осыпи докопались до скалы. Это радует. У всех на лице читается энтузиазм, и все хотят копать, копать и копать. Процесс копания был долгим и трудным. Выматывающая борьба с валунами и обломками песчаниковой плиты ломала кого угодно. Поначалу наткнувшись на очередной каменный «подарок» мы решали, что трогать его не будем, а оставим на месте. Но через несколько часов появлялся очередной валун и для того, чтобы убрать его приходилось сначала убирать предыдущий. Дольше всех пролежала на своем месте плита из красного песчаника. Но в конце концов очередь дошла и до нее. Самое интересное, что мешала она убрать валун из раскопа, который был ниже ее. Изрядно покорячившись и чуть не придавив Максуса, мы ее выволокли, а вот валун так и оставили. Силы кончились. Ребята выкопав нишу закатили его в нее и постарались забыть о нем. Но злой рок – скала, вдоль которой мы шли, и которая представляла собой вертикальную стену, перешла в пологий уступ. И самое плохое, что этот уступ уходил под оставленный валун. Можно было пойти двумя путями: долбить саму скалу, сложенную в этом месте уже из крепкого песчаника или подкапываться под валун с риском получить полтонны на горб. После длительного обсуждения решили поставить на этом раскопе крест… Оставшееся время было истрачено на измерения, и промеры обнажений и раскопа с целью выяснить расположение слоев и понять далеко ли нам до цели. Раз уж речь зашла о слоях, то постараюсь кратко и примерно рассказать, на что же похож тот слоеный пирог, вдоль которого мы копали шурф: Сначала, как обычно идет смесь глины, гальки и валунов ледникового происхождения, а также речные отложения. Затем проглядывается малиновый слой, состоящий из крупнозернистого песка, глины и очень твердой, песчаниковой, плиты. После этого появляется порода изумительно белого цвета. В верхней части она представляет собой белую глину (по некоторым сведениям ее добывали местные, Макарьевские, гончары и при советской власти даже хотели поставить завод по производству фарфора). Постепенно из глины порода плавно переходит в песок. Песок очень мелкий и абсолютно белый, как мука. Еще ниже песок уплотняется и переходит в песчаник (была версия, что добывали именно в этом слое, но она не нашла поддержки). А вот под ним лежит толстая (0,6-1 м.), сильно кварцованная, потрясающе крепкая, плита. Именно под этой плитой мы и рассчитывали найти следы входа. Но увы, по причинам изложенным выше, до плиты мы не дошли. Под плитой опять лежит белый песок, несколько более крупный чем слой над плитой. Этот песок можно увидеть только в обнажениии на мысе, там, где Паша делает резкую петлю. Там же можно увидеть и обломки плиты лежащие как на осыпи, так и в воде. Песок, который залегает под плитой, уже не выглядит белым и однородным. В нем проглядываются желтые прослои. На ощупь он более влажный. Хотя возможно слоистая желтая окраска есть лишь следствие окисления на воздухе, а в глубине горы он белый. Для наглядности приведу пример – Саблинские пещеры. И хоть в Саблино пески и песчаники несравнимо более раннего геологического периода, на внешний вид они очень похожи – тот же белый песчаник с желтыми прослоями. Некоторое смущение вызывало сравнительно невысокое, относительно воды в реке, залегание плиты. Если действительно под ней и велась разработка, то пол в штреках должен был быть лишь не намного выше уровня воды в реке. Максус, в последний день нашего пребывания в Фальково, пошел отдавать взятые напрокат у местного дедка инструменты, и заодно спросил об уровне пещер. В ответ он услышал, что пещеры подмачивал весенний разлив Паши. А это значит, что мы правы – выработки были под плитой! Если конечно не ОЗС вступил в действие. Ладно, хватит геологии. Со среды наша группа начала сокращаться. Первым, заявив о неотложных делах, уехал Милитарист. Он избрал самый трудный маршрут выброски – встать рано утром, часа в четыре, и идти пешком пятнадцать километров до Шугозера (Питерский автобус уходит в 8:30). Как оказалось в последствии, этого подвига можно было и не совершать. По рабочим дням ходит местный автобус, который успевает к питерскому. Именно таким способом уехал Валентин, и, судя по тому, что в лагерь он не вернулся, автобус действительно был. Отъезд Милитариста, забравшего арендованную палатку, добавил нам хлопот – один человек получился лишним. Помня о том, что Катерина с Туристом обещали по возможности приехать ночью в четверг, я решил отправить им сообщение – «SOS». Отправка сообщения из деревни! Это сказка и быль, смех и слезы. Началось все с того, что в деревне есть почта. Зайдя в нее, мы удивились – на почте продается пиво, которого в магазине нет. Зато отсутствует связь. Вернее она есть, но связью назвать это трудно. Первая попытка – позвонить пэйджинговому оператору и скинуть сообщение на Катин пэйджер. Как оказалось разговор надо заказывать. Заполняем бланк, и… Товарищ служащая деревенской почты (прям Простоквашино получается) попыталась дозвонится до телефонной станции. Пыталась, пыталась, а потом дала мне послушать, что творится на линии. Даа… Снимите трубку с телефона подключенного параллельно работающему модему или факсу и вы услышите почти тоже самое. Стою, чешу репу. Что делать? Взгляд падает на телеграфные бланки. Спрашиваю: А если телефон не работает, то как же вы отправите телеграмму? Отвечает – позвоню в Пашозеро (это еще километров двадцать вглубь вепсовской возвышенности), а они уже передадут на телеграф (у них наверно канал связи толще или провода не так ветром болтает). Говорю – ладно, давайте телеграмму. В итоге цепочка передачи нехитрого сообщения из узла связи д. Андронниково (Фальково) до Катиного пэйджера выглядела так: Почтальонша, читающая мою телеграмму в трубку телефона – Почта в Пашозере – Телеграф (наверно в Тихвине) – Питерская почта читающая телеграмму по телефону моей жене – Жена, читающая этот невнятный, со всякими телеграфно-почтовыми извращениями текст оператору 059 – Оператор, пришедший в ужас от того, что имя абонента «Катерина» передают вместе с кавычками (дело в том, что в символах телеграфа нет значка кавычек и их пишут словами – кавычки). – И наконец многострадальное сообщение упало на Катин пэйджер. В еще больший восторг меня привела мысль о развлекалове, которое устроила почтальонша для местных бабулек. Дело в том, что пока мы определяли и оценивали каналы связи, почта потихоньку заполнилась местными старожилками. Почтальонша же, передавая мою телеграмму по телефону, по нескольку раз громким голосом зачитывала каждое слово в трубку. Все окружающие внимательно слушали. А так как текст для непосвященного был не очень понятен, то я думаю, что в их головах отложилось что-то типа шифровки Алекс-Юстасу. Естественно это даст им пищу для размышления на долгие часы сидения на скамеечках в кругу соседок. Я то, честно говоря, был не в очень большом восторге от такой «тайны переписки». Выйдя из душной почты на поле за деревней, мы с Малышом разразились громким хохотом, представляя себе наши российские каналы деревенской связи XXI-го века. Ржали мы еще и над бабульками тщетно пытавшимися дешифровать послание. Восторг доходил до такой степени, что разговаривать приходилось через приступы хохота. Но вернемся обратно к раскопу: Как вы помните после недельной борьбы с валунами, мы поставили крест на очередном «камушке», а заодно и на самом раскопе. Поэтому с утра решили украсить место раскопа, свернуть лагерь и перебраться поближе к автобусной остановке. Последняя ночь в лагере. Завтра мы уезжаем. Отъезд сначала планировался в виде вставания часика в четыре утра в субботу и топанья по утреннему холодку до Шугозера на Питерский автобус. Но Кэт предложил более толковый план – уехать из Фальково в пятницу вечером на местном автобусе до Шугозера, там, на озерах переночевать, а утром просто подойти к «автовокзалу». Этот план был расценен как полезный, и поэтому мы уезжаем в пятницу. Последняя ночь позади. С утра начинаем паковать лагерь и прибирать за собой. Последний взгляд на потухший костер, на примятую траву со следами от палаток. На тропу к реке, и вот рюкзаки взвалены на плечи, и мы неторопливо идем к раскопу. Погода уже второй день стоит не очень стабильная – нет, нет, да и подкрадется из-за леса гроза со всеми своими атрибутами – водой, громом и молниями. Поэтому наверху, над раскопом, среди деревьев мы растягиваем тент. Рюкзаки уложены под ним, а мы в последний раз спускаемся к зияющему шурфу. Из всех выволоченных валунов и обломков плиты строим пирамиду. Строим ее как памятник своему героизму (от некоторых валунов, тех которые предстоит уложить в пирамиду, трясутся руки и совсем непонятно как мы их могли поднимать наверх, если теперь с трудом катаем). Из пустых пивных бутылок (которые заботливо складывались на протяжении всего пребывания в Фальково) строиться симпатичный заборчик вокруг Пирамиды. Оформляются «трудовые руки» сжимающие основной «инструмент», а на вершине Пирамиды устанавливается пика. К раскопу прикрепляется найденная неподалеку табличка «Сберкасса», отчего раскоп получает свое имя – «Сберкасса». Вот и готов наш памятник - Пирамида. Фотографируемся на память... Критически оглядев площадку и еще раз прибрав ее, мы откупорили бутылку шампанского, и выпили за наши будущие подвиги, за новые раскопы, за дружбу между столицами и за надежду вернуться сюда еще раз. Поднялись наверх и устроились под тентом. С неба иногда начинает моросить дождик. Максус взяв арендованные ломы, пошел относить их. Обратно он вернулся с подарками от местных – бутылкой молока и двумя плюшками. Пока мы с наслаждением их пережевывали, мой взгляд упал на газету, в которую они были завернуты. Возникло чувство чего-то виденного давным-давно и почти забытого. Начинаю думать, в чем причина. А причина была в следующем – оформление газетных полос, шрифт, заголовки – все это отличалось от современного. Перевернув лист, я с удивлением обнаружил, что газета датирована 26 Февраля 1980 года! Она была совсем свежей – не пожелтевшей, не рваной. Моментально смахнув с нее крошки, мы встали в очередь на возможность почитать ее. Эта старая газета – «Сельская жизнь», стала бестселлером. Время подходит. Сворачиваем тент и начинаем навьючивать рюкзаки. Среди кустов, на поле, показалась группа людей. Неужели это местные идут на экскурсию к нашему раскопу? Не похоже. Один, правда, заходил к нам еще пару дней назад. Посмотрев на шурф, на валуны, на гору глины и песка он стал говорить только нецензурно. Нет, не подумайте плохого. Он не ругал нас. У него просто не было других слов, чтобы выразить свое восхищение. Причем, судя по связности речи, нецензурных слов ему тоже не хватало. Прислушавшись к голосам, доносящимся с поля, мы взвизгнули от восторга - это Катя с Туристом, невзирая на все трудности, приехали к нам. И тут же на молчаливой и сонной поляне раздались голоса, зазвучал смех, и все как-то забыли, что еще две минуты назад мы готовились уезжать. Часть народа бежит и едет (благо появилась машина) в магазин. Остальные, взвалив все рюкзаки на себя, волокут их опять к месту нашего бывшего лагеря. Растягиваются палатки, и разводится костер. Через полчаса ни что не напоминает о том, что лагерь уже был свернут. Все опять стоит на своих местах, а в котелках, над костром, опять булькает вода для чая. На зеленой траве накрывается стол для прощального пиршества, а в тенечке под кустом отдыхают, дожидаясь своего часа, бутылки с пивом. Прощальный вечер был проведен очень «скромно» - попили пива, шила и мадеры, побеседовали, попели песни, искупались в речке, обсохли у костра и легли спать – некоторые с трудом. Если бы рыбак, заходивший к нам пару дней назад и который удивленно отметил, что около костра лежат только лимонадные бутылки, завернул к нам сейчас, то он с удивлением бы отметил, что показная трезвость исчезла начисто – то тут, то там, качаясь из стороны в сторону бродили по лужайке размытые силуэты. Со стороны реки раздавались удары о воду, камни и деревья. Какие-то странные звуки доносились из окрестных кустов. Местные птицы уже привыкшие к нашему лагерю в ужасе удирали на другой берег - за Пашу. Наконец все притомились и стали потихоньку расползаться по палаткам. Над поляной повисла предрассветная тишина.
Ссылки по теме: По мотивам Архива ЛСП - Верховья реки Паши, деревня Фальково Приключения семи гномов (спелеокомикс) Схематический разрез раскопа "Сберкасса" у деревни Фальково
|