ПЕЩЕРНЫЕ ЛЮДИ ПЕТЕРБУРГА

…В солнечный день Саблинский водопад встретит вас радугой в облаке брызг. Низвергаясь почти с 5-метровой высоты, струи воды рычат и пенятся с таким энтузиазмом, как они делали это и две тысячи лет назад - правда, на километр ниже по течению. Наш водопад подобен нашим властям - тратит все свои силы на разрушение собственного основания. (Впрочем, ему за это ничего не грозит, кроме продвижения вверх). И вот, самоотверженно проламывая по полметра в год, он добрался до очень красивого местечка под высоким холмом. Могучая одинокая сосна, удерживаясь на самой вершине обрыва, дополняет великолепный пейзаж. В старину (когда еще не знала Русь Перуна) у таких деревьев молились наши предки Лесу Праведному, украшая их венками и перьями, и хлеб кидали в воду, чтоб милостивой была вода - великая Девона, самая древняя славянская богиня, победительница Огня, от которой он спрятался в камень-кремень. И приятно видеть, что местные жители (от водопада до поселка две минуты ходу) не растеряли за века любви и заботы к родным местам и следов немотивированного вандализма на этом прекрасном месте практически не видно.

А если не шуметь и не курить, у водопада можно увидеть непостижимую крошечную птичку оляпку. Она ныряет в ревущую воду и непринужденно бегает в глубине по дну, разыскивая, чего бы съесть. И вода ей в ноздри не попадает! На них у нее, видите ли, крышечки!

ВЛАСТЬ НАД ВЕТРОМ И ВОДОЙ ДАЕТСЯ ТОЛЬКО СЛЕПЫМ

А зимой водопад превращается и вовсе в фантастическое зрелище. Ледяные сталактиты, сталагмиты и прочие торосы играют на солнце радужными лучами. Вода льется поверх них, и можно проникнуть под уступ, спрятаться за ледяной и водяной стенами. Там, где по местному преданию в глухую ночь под Новый год растет Нечуп-ветер-трава, дающая власть над ветром и водой, а заимевший ее не тонет и ловит рыбу чуть ли не голыми руками. Найти ее, к сожалению, могут только слепые, которым колет глаза, когда они на нее наступят.

Как ни странно, художники и киношники всей этой красоты знать не желают. Зато японцы-искусствоведы с восторгом обнаружили здесь ландшафтные изыски, напоминающие знаменитые Сунские сады и соответствующие принципу двуединства стихий «шань-шуп» («горы - воды»).

Налюбовавшись водопадом (кстати, он тут не один) и пройдя по реке Саблинке до ее впадения в реку Тосну, вдруг выходишь к долине, поражающей своими размерами. Обе реки образуют здесь глубокие каньоны с разрезами геологических отложений последних 500 миллионов лет. Зимой здесь - настоящая маленькая Швейцария для питерских альпинистов: стенки каньона обмерзают, а ручейки превращаются в ледовые колонны.

И все-таки вышеизложенные достопримечательности - еще не главное здесь. Главное - оно, как обычно, от глаз скрыто. О подземных лабиринтах, уходящих, по преданию, на сотни километров, рассказывают множество легенд. А о тех огромных залах пещеры Жемчуга, которых уже нет, рассказывают глубокие провалы в окрестных полях. По ним даже можно воссоздать план рухнувшей части пещер - вот здесь шел подземный коридор, а вот гигантская воронка над заваленным залом.

Был ли кто-нибудь там, внизу, когда со стоном просела земля и верхушки одних деревьев оказались вровень с корнями других? В каждой пещере есть символическая могила с крестом. Новичка подводят к ней, гасят все свечи и фонари и дают посидеть и прислушаться к безмолвным голосам подземелья. Потом достойному - тому, кого не охватит страх, кто не заноет, прося зажечь свет, - рассказывают «Легенду о Белом». С этого начинается его посвящение. Потом беднягу поведут (в обход проторенного пути) в самые узкие и низкие…

ТЕХНИКА ПОДЗЕМНОЙ БЕЗОПАСТНОСТИ: если голова катится на тебя – стой спокойно!

Об этом и все здешние мифы, например, «Легенда о Безголовом», рассказывающая, как слишком возгордившемуся спелеологу явился сам «Белый» - дух, который предупреждает под землей об опасности, но может и наказать нарушителей кодекса чести. Предупредив ученого о том, что он найдет свою гибель в пещерах, Белый предложил ему после смерти стать местным духом-хранителем: летучей мышью бросаться в лицо человеку, лезущему под готовый обвалитьсясвод,блуждающим огоньком выводить потерявших дорогу, скрежетом и камнепадом пугать у входа недостойных доверия, а тех, кто бросил человека в беде, преследовать страшными видениями.

Спелеолог, будучи атеистом, к предложению всерьез не отнесся, а самого Белого назвал временной галлюцинацией, недостойной отвлекать от работы такого крупного ученого, как он.

- Неприятный ты тип, - сказал в ответ Белый. - Считай, что твоя слишком умная голова тебя не спасла, а погубила. Сейчас она слетит с твоих плеч, и трудно тебе будет ее поймать. Не хранителем этих мест станешь ты, а пугалом, и скитаться тебе под землей, пока не встретишь другого такого чванливого труса, догоняя свою голову.

Счастлив тот, кто слышал его там или видел промелькнувшую вдали темную фигуру, без свечи, без фонаря убегающую во мрак, и остался цел. Но если увидишь во мраке катящуюся прямо к тебе голову, надо не струсить и не побежать. Любого бегущего Безголовый догонит, приставит его голову себе и обретет, наконец, покой. Вполне понятно, почему легенды здешние - не для слабонервных. Персонажи в пещерной мифологии разные - есть себе на уме, отстраненные, как Шубин - косматый старичок, сторож запретных Белых Стрел - легендарных подземных ходов, образующих древнюю систему сообщения между всеми старинными монастырями. «Русь запечатана четырьмя крестами (сообщающимися лабиринтами), и ключ потерян в глубине земной» - гласит старинное предание.

    ВСТРЕЧА С СТАРУХОЙ ПРИЗРАКОМ ОЗНАЧАЕТ НЕМИНУЧУЮ ПОГИБЕЛЬ

А есть и специально ушедшие навеки под землю, чтоб помогать людям, - такова мать Белого, Эва, которая появляется перед заблудившимся в пещере. И, увидев ее молодой и прекрасной, он успокаивается, зная, что еще выйдет на свет. У того же, кому она является в виде грозной старухи, будет достаточно времени вспомнить, за что наказали его хозяева подземелий.

КТО НУМЕРУЕТ ЛЕТУЧИХ МЫШЕЙ

 Когда входишь (ну, чаще, конечно, вползаешь) в пещеру, тебя встречает мертвая, зловещая тишина. Поди поверь, что живые существа могут добровольно здесь не просто бывать - нет, жить. А они совсем недалеко от вас, причем двух сортов. Первые - пушистые шарики, как бы приклеенные к стенкам. Саблинские мышки очень маленькие и совсем не страшные. Когда рухнул свод первого зала пещеры Штаны, некоторые из них, зимующие на его стенах, оказались на дневном свету. Покрытые серебристой обмерзшей паутинкой, они висели на стенах, как ледяные одуванчики.

 В пещерах много чудес, и одно из них - это номера на мышках. Что за таинственный пастух их ставит? Не иначе, как сам пещерный хозяин. А что если, зная тайные ходы, двинуться в глубину, подальше от привходовых колонников, и лезть, и ползти, и протискиваться в тишине и тьме? Внезапно вдалеке послышутся голоса. Это не глюки и не бред. Это стоянки пещерных людей. Горит пара фонариков, на примусе кипит котелок, кто-то тихо играет на гитаре, а у стенки что-то спит, напоминая огромную летучую мышь.

Кроме мест заселенных стоянок, мест клерикальных (как зал с могилой Белого) и мест испытательных, существуют и многие другие. Есть места эпистолярные, где надежно укрытые от сырости и глаз непосвященных хранятся местные летописи, состоящие из приветов, стихов, отметок прибытия-убытия, рисунков и просьб поймать сбежавший рюкзак.

ТАЛОНЫ КОМПОСТИРУЕТ ТОТ, КТО ВЫЛЕЗ ЖИВЫМ ИЗ ТРАМВАЯ

Есть места для избранных, преодоление пути к которым требует не только силы и смелости, а еще и изрядной доли фанатизма. Чтобы пройти сквозь «трамвай», надо сломать позвоночник раза четыре. Остроугольные каменные плиты будут, хоть и не шевелясь, бить тебя, как живые, душить, толкать назад. В их хаосе есть «дорога» - последовательность щелей, заставляющая изгибаться, как будто лезешь из бачка в фановую трубу. В общем, трамвай. Лучше и не скажешь. А в конце, само собой, награда. Алмазная жила? Нет, как и положено в трамвае, - компостер. И талончики тут же припасены. Пробей себе талон на память и почувствуй, что ты в этом мире не самый левый пассажир.

Еще есть места имени Великих Маразмов, например, «Три идиота». Ничем не приметный тупиковый зальчик; вход в него один - «шкурник» высотой 15 сантиметров с полом из рыхлого песочка, который обнимает тебя, как вода пловца. Трое «чайников» (тех, кто уже возомнил себя крутыми, но еще ни в зуб ногой), выпив для храбрости, смело преодолели когда-то этот лаз. Они, может, искали места, где выпить последнюю фляжку огненной воды, не деля ее на всю толпу. Зальчик показался подходящим, пока попили, пока подвиги свои сочли - свечка стала догорать. Надо было лезть назад, правда, выход куда-то запропастился. Сколько ни шарили руками по стенкам, сколько ни сталкивались лбами - ничего не нашли, и свечка кончилась.

Остались во тьме кромешной и в полной панике. Но деваться некуда, со временем устали паниковать, маленько протрезвели и доперли, что последний по-пластунски влезавший, торопясь на любимый аромат, так пинался ногами, что зарыл за собой вход в галерейку. Выбравшись наружу, дали торжественную клятву - никому свой позор не выдавать, И, как вы заметили, твердо ее сдержали.

КОЗЬМА ПРУТКОВ ЖИЛ НАВЕРХУ, НО ЗРИЛ В КОРЕНЬ

Жаль, что не дожил до этого славный здешний уроженец - Козьма Прутков. Он, конечно, родился не в пещерах, но прямо над ними, среди полей нынешнего совхоза «Дружный» - бывшей усадьбы «Пустынька». Один из отцов Козьмы Петровича, Алексей Константинович Толстой, приглашал сюда к себе в гости двух других родителей - Алексея и Владимира Жемчужниковых. Приезжали к нему дружить и еще разные хрестоматийные личности - Фет, Полонский, Тургенев. Не в честь ли этого назван совхоз?

Эта загадка питерской топонимии еще ждет своего исследователя. Обидно, что особняк, о котором сам Толстой писал:

Стоит опустелый

над сонным прудом,

Где ивы поникли главой,

На славу Растреллием

строенный дом,

совхозные власти сохранить не сумели, и лишь пруд с ивами и островком пережил эпоху катаклизмов. В общем, «запустение и мерзость».

Но с другой стороны (с подземной) - разгар мифотворчества и расцвет субкультуры андеграунда. Саблинское Лукоморье подобно матрешке - раскрыв одну загадку, оказываешься лицом к лицу с другой. Чудесам и красотам здесь тесно, а легендам и сказкам привольно. Месторождение нового фольклора продолжает действовать.

Екатерина КОЛЕСОВА,

Виктор ТОМИЛИН

Газета Питер в «Московском комсомольце»

9 - 16.10.1997 год.