Еще идут старинные часы

 

 До деревни Гришкино добраться - не проблема: дорога новенькая, городским под стать. Ну а дальше? Разве что по зимнику, а где его взять, если и морозов-то не было. Одним словом - бездорожье. Но утро выдалось морозным - и мы рискнули. Ведь до Гуммолова, куда наш путь лежал, рукой подать - всего-то километров шесть.

Но эти шесть, как оказалось, шестисот стоят. Поначалу «Нива», переваливаясь с боку на бок, преодолевала колдобины на разбитой тракторами дороге, а потом села левым боком в грязь непролазную. Обидно. Всего-то метров четыреста, если можно так сказать, и проехали. Однако шанс выбраться все-таки был. Слегка поднатужились, и... минут через пятьдесят «Нива» вновь на «дороге».

Но за поворотом - остатки моста. Вдох. Рывок. Выдох. Взметнулись на пригорок. Огляделись... Красота. Дырявые деревенские крыши, покосившаяся колокольня. Заброшенность и дремучесть... Старинные резные наличники, перед палисадником настоящий плетень. Сказка, да и только! Только ухоженные огородные грядки, и ни души. Поди разбери - Гуммолово или Марс. Но наличие огромных амбарных замков подтверждало присутствие человека. Да и собака дружелюбно залаяла,.. Ага, люди все-таки есть.

И правда, вышел статный мужчина:

- А где тут в вашем Гуммолове живет почтальонка Анна Ивановна?

- А это вовсе и не Гуммолово, а Федосино, - спокойно ответил он. - До Анны Ивановны еще километра три вдоль речки будет.

Мы приуныли, но вида не подали. Хозяин же дома Юрий Николаевич Львов между тем разговорился.

Оказалось, он из городских будет. Но в питерской квартире живут дети, а они с женой давным-давно в деревне живут. Нет, не из-за здешней красоты, тишины и речных туманов.

- Хозяйство у нас. Детям продукты натурального хозяйства возим. У нас с женой Анной Михайловной вахтовый метод: неделю она в городе живет, другую - я. Случается, и на работу вызывают, вспоминают.

(Всю жизнь работал Юрий Николаевич на заводе, где строят газовые турбины. Он и слесарь, и фрезеровщик, и шлифовальщик - словом, на все руки. И когда нужно выполнить какую-то ювелирную работу, призывают на подмогу старого мастера.)

- А как же вы добираетесь из этой глуши? Летом на машине, а осенью через лес. Пять километров - и ты на станции.

- Но теперь на машине вы вряд ли до Гуммолова доедете, да и через речку там на плоту переправляться надо. Лучше пешком идите, берегом. Вон за тем леском деревня.

Идти пешком мы, однако, не решились. Да и на плоту хотелось покататься.

Понадеялись на авось и не ошиблись. Через полчаса езды по кочкам и ухабам увидели-таки Гуммолово, притулившееся у излучины реки Тосны. Но признаков жизни оно не подавало - ни тебе трубы дымящей, ни собачьего лая. Тишина. А вместо обещанного плота - хлипкий мостик.

Дом Анны Ивановны Бобковой, к которой ехали, тем не менее узнали без труда - по старинному почтовому ящику, прибитому под окошком. И не успели мы стукнуть в дверь, как на пороге появилась высокая женщина. Посмотрела на нас, как на инопланетян. Но в дом все-таки пригласила, не принято здесь держать гостей у порога.

- Выходит, вы жизнью нашей интересуетесь? - как-то обреченно переспросила хозяйка, сидя под образами в своей горнице. - Одна я тут живу зимой да зять мой, Федя, со мной. Ему больше деться некуда, вот и коротаем дни. (Федя, оторопело улыбаясь, стоял в дверях.)

В общем, пока хозяева приходили в себя, мы удивленно глазели по сторонам. Вдоль покосившихся стен выстроились буфет в стиле модерн, массивный, слегка рассохшийся комод и прялка. Не успели и рта раскрыть, как услышали удивительной красоты и чистоты звон. Звонили круглые часы, в центре циферблата которых на чистом французском было написано: «La Roi A Paris».

- А, это? От родственников перешло, - махнула рукой Анна Ивановна. - Они в городе выбрасывали, а нам в деревне все хорошо сгодилось.

Из соседней комнаты смотрел на нас зеркальный шкаф явно ручной работы, а рядом на стене висел пожелтевший портрет в самодельной деревянной рамке, с которого глядел молодой красноармеец в буденовке.

- Это брат мой. Еще до войны снимался. У меня шесть братьев было. Все уже на том свете, а я вот живу.

- И еще работаете? - беспомощно поинтересовались мы.

- Бросила летом. А так пятнадцать лет почтальоншей была. Ходила в Гришкино за почтой и носила по деревням. Потруднее будет, чем в лесу. Лесником я раньше работала. Участок каждый день обходила, и лес пилила, и рубила, и таскала... Не заметила, как и жизнь промелькнула. Как из Нюрки превратилась в Анну Ивановну. А говорят, что в деревне дни тянутся. Врут - летят. Без дела не сидим. И огород, и скотина, и в лес сбегать надо, да и прялка простаивать не должна.

- Что, она работает еще?

- А то!

...И завертелось деревянное колесо, завертелось, запело,скручивая нить.

- Прясть сейчас мало кто умеет. А я - всегда пожалуйста. Почему не помочь людям? Если кому надо. Да и что просто так сидеть, без работы? Не привыкли, - говорила сама с собой Анна Ивановна.

...Засиживаться в гостях мы не рискнули. Темнело, а впереди нелегкий путь домой по ухабам да кочкам.

- Дорогу бы к вам получше, - жалобно простонали мы, когда все немногочисленное семейство, включая кота Кузю, вышло нас провожать.

- Да на что она нам? - не поняла Анна Ивановна. - Не нужна нам дорога, а то всю деревню разорят пришлые люди. И не помолишься в тишине...

Надежда МАКСИМОВА

Фото Евгения АСТАШЕНКОВА

«Петербургский Час-Пик»

№3, 17-23 Января 2001 г.

Публикуется с разрешения редакции